Жизнь до того, как стать трезвой мамочкой: На моем телефоне появляется уведомление. При беглом взгляде я вижу заголовок:
Девичник!
Моя рука нависает над значком собираюсь.
Ответить на вопрос да, нет или может быть не так просто, как кажется. Я сижу с телефоном в руке, размышляя над приглашением, и думаю, почему мне трудно ответить.
Видите ли, мои отношения с вечеринками, как и многие отношения в Facebook, стали сложными. Я знала, что поход означает гораздо больше, чем просто веселый девичий вечер. Это означало вину, стыд и недоступность для моих детей на следующий день.
Нажатие да означало, что я собираюсь полностью и окончательно напиться.
Нажатие пойти означало начать ночь с хорошими намерениями и закончить ее в одиночестве в такси с пакетом Tesco для рвоты.
Модерация была не моей фишкой
Блитерация была бы лучшим описанием моего пьянства. Я была одной из тех людей, которые никогда не уходят домой после пары, никогда не отказываются от порции коктейлей и всегда просыпаются с синяком на подбородке от неумелого нырка лебедя. Тусовщица без ограничений, с кучей друзей и без последствий.
Вы могли бы подумать, что я отличная компания. У меня были истории и танцевальные движения. На вечеринках я была душой и жизнью любого грязного танцпола, на котором крутилась.
Когда у меня родился сын, я твердо решила оставаться такой,
Этот ребенок меня не изменит, — сказала я мужу,
Я все еще хочу быть тусовщицей. Я все еще хочу быть собой, а не какой-то скучной домохозяйкой, покрытой какашками
И так я и сделала. Днем я была мамой, меняла подгузники и пела колыбельные. Потом, на закате, открывала хрустящую бутылку белого или обрезала пивные пробки. Я заслужила это. Воспитание было всеобъемлющим, и алкоголь был моим спасением. По выходным я собиралась с другими растрепанными молодыми мамами, и мы распускали волосы, распивая вина и крепкие напитки до упаду.
Что-то изменилось
Но вместе с каждой дурной головной болью на следующий день… что-то еще начало проникать под кожу. Мое похмелье превратилось в нечто зловещее. Больше не было хихиканья над жареной картошкой или воскресных обедов с друзьями, сопровождаемых Кровавой Мэри. Все изменилось. Тьма окутала мою легкомысленную привычку пить, высасывая всю радость из моего обычного легкого характера.
Каждое воскресенье, когда захлопывалась входная дверь, страх наполнял мое сердце. Звук, с которым мой муж сам вел детей в парк, вызывал у меня чувство сожаления.
Я весь день пролежала в постели, тревога накатывала на мое тело, как волны. Я ненавидела себя за то, что выпила, презирала за то, что не вернулась домой после третьего стакана, как обещала.
Лежа в постели, я задавала себе вопросы.
Почему я продолжаю это делать?
Я чувствовала вину
Вину за то, что загуляла, и стыд за то, что была бесполезной, неспособной заботиться о своей молодой семье.
